Владимир Васильев - Чужие миры [ Авт. сборник]

Забросив повод от ошейника на спину волку, Яр зашагал к руине. Меч несильно хлопал по бедру, рука машинально взялась за рукоять, придерживая. Камень на гарде привычно холодил ладонь.

Снова камень на гарде. Теперь — сапфир. Яр наморщил лоб, вспоминая. Раньше был рубин. И не только на гарде, но и на пальце… Почему на пальце? Перстень?

Яр поглядел на руку, растопырив пятерню. Если он когда-либо и носил перстень с рубином, то ни одного следа не осталось.

Пестрая змея, шевеля траву, убралась с дороги. Яр проводил ее пристальным взглядом.

Вблизи стало заметно, что полускрытые пластами земли камни когда-то были частью стены. От крутобоких ледниковых валунов они отличались обработанными плоскостями и подобием правильных форм. Хотя над формами уже заметно потрудилось время.

Яр поискал вход и вскоре нашел: под серым камнем, в густой траве. Округлая дыра, ведущая куда-то под землю. Оттуда несло плесенью и затхлостью. Он расшвырял ногой мелкие камни, ловко влез в узкий ход и пополз вперед. Уже через несколько секунд ход расширился, глинистый пол круто ушел вниз, а потолок наоборот — вверх. Яр мягко приземлился, спружинив обеими ногами, и огляделся. Темно — глаз выколи. Однако на этот случай в сумке был припасен короткий факел и огниво.

Когда ленивый огонек отогнал тьму в дальние углы, Яр обнажил меч и побрел в сырое, звучащее тюканьем капель, подземелье.

Ногам было мягко, наверное, пол устилал моховой ковер. Хотя, растет ли мох во мраке? Яр присмотрелся: что-то там росло. Может, мох, а может, еще что.

Коридор уводил все дальше от лаза наружу. Дневной свет растворился без остатка, только огонь факела освещал белесый налет растительности на полу.

Ход привел в просторную пещеру; еще издали Яр услыхал негромкое ворчание. В руине кто-то таился, не зря он сюда пришел.

Подняв повыше факел, Яр презрительно крикнул в темноту:

— Иди сюда, нечисть! Я угощу тебя сталью…

Мрак в одном из углов сгустился, навстречу скользнула гибкая тень. Свет факела отразился в паре мерцающих глаз.

Вовкулак — крупный, на две головы выше Яра. Как он не помер с голоду посреди этих безжизненных пустошей? Не самый сильный обитатель руин…

С ненавистью глядя на человека, вовкулак выбирал миг для броска. Косматые лапы приплясывали от нетерпения, рык растекался по пещере, поблескивая, стекала с длинных клыков слюна. Руки с растопыренными когтистыми пальцами рвали в клочья застоявшийся воздух подземелья.

Быстрый, как молния, нечистый рванулся в атаку. Яр отшатнулся, выставив вперед факел; запахло паленой шерстью. Вовкулак басом взлаял и наотмашь хлестнул рукой. Факел чуть не выпал из руки, Яра развернуло, но он успел полоснуть клинком по волосатому плечу.

От крика содрогнулись своды подземелья. На стальном лезвии темнел кровавый след.

Вторая атака была еще стремительнее, но Яр тоже не мешкал: уронив факел на пол, он сомкнул на рукояти меча обе ладони и принял смрадную тушу на клинок. Захрустели кости, когти впились в невесомую ткань плаща и бессильно разжались. Вовкулак неловко осел на мох — или что там росло в темноте подземелий руины? Меч поразил нечистого в самое сердце.

Яр отдышался, вырвал клинок из тела и вытер о жесткую шерсть. Убирать его в ножны Яр не спешил. Подобрал факел, оглядел углы — так и есть, в дальнем небольшая ниша. Вминая податливую подстилку, подошел поближе. Факел вырвал из темноты несколько сундуков.

С замками возился недолго, хватило пары резких ударов. Крышка первого жутко заскрипела, открываясь.

Золото. Старые потемневшие монеты с чьим-то чеканным профилем и замысловатыми письменами, которые Яр не понимал. Во всех сундуках. Что ж, неплохо. Управился он на удивление быстро. Правда, сиди в руине дракон или айагр… Или, хотя бы призрак — пришлось бы куда труднее.

Захлопнув крышки, Яр вернулся к выходу и ползком пробрался наружу. Волк ждал его невдалеке, улегшись на груду щебня. Яр фыркнул: нашел, тоже, место… Неужели не жестко?

Распустив ремень седельной сумки, притороченной к седлу, Яр разбудил пучеглаза. Тот выполз на свет, недовольно попискивая. Кожистые крылья свисали на манер плаща, трепеща на слабом ветерке. Повертев головой, пучеглаз отыскал взглядом лицо Яра и вопросительно заверещал. Тщедушное тельце, человек в миниатюре, только черный и крылатый, легко уместилось бы на ладони. Лишь голова его отличалась от человечьей: красные навыкате глаза, округлые стоячие уши. Из одежды на пучеглазе был только пояс с секирой — все остальное заменяли крылья, пронизанные густой сетью кровеносных сосудов. Саят повелевал этими странными созданиями, вызванными из каких-то дальних Миров, и использовал как шпионов или посыльных.

— Золото, — сказал Яр пучеглазу. — Запомни: золото!

Пучеглаз раскинул крылья и взмахнул ими; говорить ему больше было бессмысленно. Все равно не запомнит.

Исполнив короткий танец принятого сообщения, пучеглаз потребовал крови. Полоснув ножом по пальцу, Яр скормил ему несколько капель и подбросил вестника в безрадостное небо аргундорских пустошей. Крылья пучеглаза расправились, и он унесся на юг, к Банерону, заставляя всех, кто его видел, удивляться. Ведь летучие мыши днем не летают, а отличить пучеглаза в полете от летучей мыши людям не по глазам.

Яр поднял разомлевшего волка, почувствовав подошвами тепло. С удивлением потрогал россыпь мелких камней, на которой лежал волк: они были почти горячими. Вот почему волк тут улегся! С чего бы камням быть горячими? Непонятно…

Он вскочил в седло и направил серого зверя на запад, к следующей руине. Завтра Яр рассчитывал достичь ее. Если в северных пустошах действительно никто не бродит…

Меч с крупным сапфиром на гарде, тихонько хлопал по мохнатому волчьему боку. Пустоши стелились под мягко шлепающие лапы, а душа Яра была пуста, как вычищенная только что руина.

Глава 5

Холодное пламя

— Там, — сказал эльф-проводник, указывая в самую гущу стволов, — Замок стоял на большой поляне, но она давно заросла. Последние десять лет никто туда не проникал. Разве только на пролете кто спустился, да и то вряд ли.

Вишена и Хокан всмотрелись, но различить что-либо в сплошном частоколе стволов могли только истые лесовики-эльфы. Пожарский, хоть и был привычен к чащобе, рядом с лучниками в зеленых куртках чувствовал себя неловким и неуклюжим. Он умел ходить бесшумно, так, чтобы не хрустнула ни одна ветка, но продираться сквозь непроходимые заросли даже не пытался. А перед эльфами они словно бы расступались, чтобы потом сомкнуться еще плотнее. Хокан же вовсе терялся: ему привычны были море и голые северные фиорды, а не зеленое буйство лесов.